Во имя Господне и во славу Его. Монахокрепость. Часть третья.
Fortune plango vulnera
Требования сестры Ксении нельзя назвать непомерными. Ей понадобилось несколько кусков камня, некоторое количество ткани, и кожа. Надо сказать, что мы внимательно изучили содержимое наших складов, чтоб предоставить лишь самые дорогие и красивые материалы. Например, самым ценным куском кожи в монастыре оказалась шкура орла-убийцы, кости которого уже пошли на изготовление одной из наших реликвий. Результатом работы стала корона, или, вернее сказать, тиара, где на кальцитовой основе красовался купол, искусно сделанный из кожи и ткани и украшенный оливином. В силу мастерского исполнения и вместе с тем скромности используемых материалов, такая тиара могла бы украсить голову духовного лица, не ниже архиепископа. Но пока что она нам без надобности и сможет лишь пополнить наше хранилище. Некоторые браться видят в этом знак будущего процветания монастыря, но иные считают, что арбалет и корона – не настоящие реликвии, а испытания искушением, посланные нам свыше. Весть о нашем желании сменить матушку Лукерью на посту игуменьи на кого-то из братьев, распространилась среди монахов и вызвала лишь одобрение. Имя пока не называется, но очевидная разумность такого положения не вызывает сомнений. Мы прибываем в спокойном ожидании посланника, саном не ниже архиерея, дабы он смог рукоположить одного из нас в сан иеромонаха.
Такое чувство, что чем больше мы делаем, тем больше новой работы у нас появляется. Нам все сложнее прокормить сестер, ведь в обители на 25 работающих братьев приходится 31 сестра, пребывающие лишь в бдении, посте и молитве. Мы решили упростить нашу задачу, сбросив сестрам немного жира и мешок с семенами толстошлемника. Мы не собираемся их сеять, так пускай сестры сами готовят себе из них еду, облегчив наше бремя. Скажу, что теперь им там по настоящему несладко, пока повар готовит, кто-то голодает, надеюсь, это приблизит их к небесному царству.
Однажды днем из-за двери, где прибывают сестры, раздался громкий стук. Мы посещаем матушку Лукерью, согласно оговоренному времени, поэтому поняли, что произошло что-то важное. Матушка Лукерья призвала брата Марка, чтоб сообщить ему важное известие. Тем, кто не занят работой, тоже было велено собраться у дверей и слушать. Из-за двери раздался незнакомый голос.
- Я иеромонахиня Оксиния, новая игуменья нашей обители.
Далее монахиня сообщила, что вскоре должен прибыть караван людей, и она налагает запрет на продажу некоторых товаров. Матушка Лукерья подтвердила истинность слов матушки Оксинии, пояснив, что та уже довольно давно рукоположена в священство и занимает пост игуменьи, но нам не было необходимо знать об этом, до сих пор. Все произошло с благословения архиепископа, с которым сестры поддерживают связь через послов. Сама же матушка Лукерья остается на должности келаря, а так же исправно служит для нас службу, по-прежнему являясь нашим духовником.
Сказать, что мы были потрясены, недостаточно. Это полностью поменяло наше представление о том, что происходит в обители, а особенно, о нашей роли во всем происходящем. Мы ушли от мира с ясным намерением оградить себя от греха и совершить подвиги духа, но спустя два года оказалось, что истинный монастырь там, у сестер, отгороженный от нас собственноручно возведенной стеной. Нам же уготована роль обслуги на их пути к спасению. И наша ценность в их глазах настолько ничтожна, что мы узнаем о главных событиях лишь тогда, когда им понадобилось отдать нам новый приказ. По правде, все находились в таком душевном состоянии, что никто не запомнил, что именно нам запретила продавать матушка Оксиния. Конечно, мы уважаем ее сан, раз уж матушка Лукерья свидетельствует о рукоположении, но если матушку Лукерью мы знали и уважали ее заслуги перед верой, то, что касается матушки Оксинии - я, как и остальные братья, ничего о ней не знаю и даже не помню, как она выглядит. Собравшись с братьями в трапезной, мы обсудили произошедшее и укрепились в мысли молить о рукоположении в священство одного из нас. Но это будет еще не скоро. Караван из большого мира придет нескоро, сперва будут посланники от людей, а пока что, мы, как давшие обет послушания, будем выполнять все указание матушки Оксинии.
Брат Марк где-то запропастился и нашим торговым представителем в этот раз стал брат Антипа, который немало смыслит в цене товаров. Мы, как обычно, взяли у людей еды и вина, а так же бронзовый баклер и огромный бронзовый же молот, куда более тяжелый и опасный, чем наши. Так как у нас мало времени для изготовления безделушек, торговцам приходится ждать, пока мы изготовим сувениры, прямо при них. Еще мы отдали им мебель из камня, изготовленную для себя, но которую вполне сможем восполнить снова. Как заведено, с ними прибыл дипломат, который сообщил, что он по специальности мыловар и что наша трапезная нуждается в очистке мылом. Прошлый посол-углежог был не так привередлив. Но он прав, весь пол, столы и стулья в запекшейся корке и грязных кровавых разводах. Мы не собирались пускать посла на женскую часть, так как у матушки Оксинии нету своего кабинета, где она могла бы принять его. Мы приготовились выслушать его недовольство, но нам было все равно. На всякий случай, мы все же передали для игуменьи стул, чтоб она могла назначить какой-то угол своим кабинетом. Так и случилось. Как мы узнали потом, сестры освободили старый склад, выкопанный когда-то нами для ценных предметов, например, потира и тиары. Посол приближался к дверям несколько раз, но мы были вынуждены держать ее запертой, чтоб братья, руководствуясь необходимостью переноски вещей со склада, не вошли внутрь, в самый неподходящий момент. Наконец ему удалось проникнуть в келью матушки. Мы не знаем, да и теперь уже не хотим знать, о чем они договорились. Для нас важнее будущий визит архиерея, который, мы верим, положит конец многим нашим бедам.
Матушка Оксиния отчитала нас за невнимательность. Посол людей, который просидел несколько недель в нашей трапезной и которого мы не хотели пускать на женскую половину, сам оказался женщиной. Но с тех пор, как мужчины людей стали брить бороды, благочестивым монахам, не помышляющим о грехе, стало сложно их отличать от женщин. Стена вокруг будущего монастыря наконец построена и теперь мы опасаемся лишь нападения с воздуха таких адских тварей, как орлы или гигантские летучие мыши, одна из которых изрядно всполошила нас недавно. Так как после торговли мы не испытываем недостатка в еде, но испытываем недостаток в рабочих руках, неочищенную рыбу выловленную из реки мы решили сбрасывать сестрам, пускай они сами порадеют о том, чтоб не остаться голодными. Матушка Оксиния выдала указ на изготовление арбалетных болтов. Сперва мы удивились и даже роптали меж собой. Зачем нам болты, если мы не собираемся стрелять? Потом мы вспомнили о пребывающем караване и признали мудрость такого решения.
Наши чаяния оказались не напрасны – с караваном прибыл архиерей, на которого мы возлагали столько надежд. Матушка Оксиния снова повелела изготовить стрел, что мы и сделали, даже превысив требуемое ей количество. Таким образом, нам было чем отплатить прибывшим за их товары и пока брат Марк выбирал необходимое на площади, мы отвели архиерея в трапезную, где попытались обрисовать суть наших затруднений. Одновременно с караваном от сестер пришла весть, что сестра Ксения ведет себя весьма загадочно. Как давно это случилось, никто не заметил. Дело в том, что сестра Ксения вознамерилась создать некое произведение искусства, к вящей славе Божьей, но дала обет молчания до тех пор, пока ее замысел не будет воплощен. Полагаясь лишь на знаки и жесты, она сообщила, что ей необходимы ткани, кожа, драгоценные камни, древесина и кости. Мы поспешили предоставить ей самые дорогие материалы, приобретя специально для ее работы кусок горного хрусталя у торговцев. Но сестра Ксения взяла лишь ткань и продолжала рисовать в воздухе непонятные сестрам символы. Все это продолжалось очень долго и мы свалили огромную кучу материалов внутрь женского двора, чтоб сестра Ксения могла выбрать необходимый ей материал. Оказалось, что ей не хватало ткани и нам еще дважды пришлось сбрасывать огромные куски для ее работы. Итогом ее рукоделия, к нашему всеобщему недоумению, оказался искусно изготовленный тюрбан, на котором запечатлен брат Кондрат, создающий свою знаменитую клетку. Что хотела нам сказать сестра Ксения своим изделием нам не ясно. Название тюрбана – Ashamed Сlutches ничего нам не прояснило. Все это мы узнали через запертые двери от сестер и своими глазами пока не видели эту вещь, но судя по израсходованным материалам, брат Марк берется утверждать, что это будет самой большой нашей ценностью на данный момент. Однако, с точки зрения веры, этот тюрбан полезен нам лишь тем, что на нем присутствует изображение чугунной клетки, ставшей для нас реликвией.
Я не могу передать, как сильно мы опечалены беседой с архиереем. Но расскажу по порядку. Святой отец сразу сообщил, что уполномочен обсудить серьезные вопросы с матушкой, и настаивал на том, чтоб мы впустили его на женскую территорию, как только нам станет известно, что сестры заперты в кельях и проход свободен. Мы умолили его сперва выслушать нашу смиренную просьбу. После детального рассказа о бедах обители и почему мы считаем, что настоятелем должен стать один из братьев, мы предложили святому отцу рукоположить в сан священника наделить полномочиями игумена одного из нас. После этого, ему совсем не обязательно отправляться к сестрам, так как он сможет обсудить все вопросы, касающиеся будущего монастыря с новым настоятелем, в новом, специально подготовленном приемном покое. Я не буду пересказывать весь ход этого неприятного разговора, скажу лишь, что святой отец наотрез отказывался выполнить нашу просьбу, призывая нас к смирению и взывая к нашим обетам послушания. Мы спорили столь упорно, насколько нам позволяло смирение. Мы не могли произнести вслух все наши доводы, но по нашему настроению и недосказанным словам святой отец понял, что либо монахи не выдержат и уйдут искать справедливость, куда глаза глядят, либо, на следующий год посланник архиепископа рискует не застать матушку Оксинию в живых. Ведь благополучие сестер в наших руках и содержать их своим трудом, не будучи расположенными к этому душой, братья не станут. Конечно, мы не замышляли ничего подобного, но кто может поручиться, что не падет жертвой дьявольского искушения? В самом мрачном расположении духа он стал предлагать нам кандидатуры, на которые, возможно, будет благословение архиепископа. Он перечислил не менее десяти сестер, в том числе, предлагая вернуть матушку Лукерью. Узнав, что эта роль уготована мне, либо кому-то из четверых основателей, он сказал, что это невозможно. Мы предлагали свои кандидатуры, но он отвечал молчанием, затем он предлагал свои варианты, и наступал наш черед мрачно молчать. Ближе к утру он сдался и сказал, что беря во внимание громкую славу благочестивого брата Кондрата, который известен нисхождением на него Святого Духа, возможно, не будет греха рукоположить его в священники. Нам оставалось лишь согласиться на такой компромисс. Сразу после таинства мы передали отцу Кондрату свои чаяния, в надежде, что посланник архиепископа вступит с ним в переговоры. Но архиерей, не попрощавшись, отбыл в обратный путь.
Последний указ матушки Оксинии был довольно странный – она запретила продавать болты. Однако, это уже не важно ибо мы перепоручили наш монастырь благочестивому отцу Кондрату. Все это время мы не прекращали заботиться о питании наших сестер, но, видимо, за важными заботами были недостаточно расторопными. Преставилась старшая из двух девочек, которые пришли с братом Каллистратом. Монах перенес эту весть стоически. Когда мы выносили тело, чтоб положить его в гроб, из-за дверей келий раздавался плач монахинь – у невинной дитяти было много друзей. Господи, будь милостив к рабе своей Юнии. Со святыми упокой! Надо сказать, что судьба мальчиков в монастыре проходит праздно и Кукша с Адамкой являясь всеобщими любимцами постоянно развлекают монахов в трапезном зале, собирая вокруг себя шумные компании. Между тем, приближается окончание срока заточения сестры Иоанны. Монахини говорят, что слышат приглушенные шаги из-за толщи стены и не сомневаются, что сестра жива. Между тем, отец Кондрат дал нам свой первый указ. С сегодняшнего дня нам запрещено продавать клетки. Давно ходит молва, что отец Кондрат со времени, когда его коснулся Святой Дух, стал немного не от мира сего и его мысли не всегда нам понятны. Но мы беспрекословно выполним и этот наказ, и все последующие, какими бы странными они не казались. Отказ от собственной воли – неотъемлемое свойство монаха и важнейшая часть духовного пути.
Матушка Оксиния все время говорила нам, что для спокойной работы во благо обители ей необходимы отдельная столовая, кабинет, спальня, а так же два сундука, шкаф и гробница, дабы она помнила о том, что жизнь суетна. Мы же считали, что нам нужен новый игумен и находили способы избежать ее требований. Когда же настоятелем стал благочестивый отец Кондрат, мы сами убедились, что ему необходимо создать условия, чтоб он пребывал в удобстве и спокойствии. Гробница и кабинет уже готовы, в трапезной ему выделили отдельный стол. Этого недостаточно, но мы работаем в этом направлении. Однажды на заутренней батюшка Кондрат просил нас задержаться. Он сказал, что в его приемный покой необходимо установить биллоновый шкаф. Он сказал, что это очень важно и если этого не сделать, то виновных постигнет кара. Надо заметить, что сам батюшка наш лучший кузнец и он сам отвечает за изготовление металлических изделий. К тому же, кому, как ни ему должно быть известно, что в монастыре нет не только биллона, но и необходимых для сплава меди и серебра. Но мы давали обет послушания и, вполне вероятно, главная цель такого задания испытать наш дух и нашу веру. Шахтеры отправились в разные концы подземелий, в поисках руды, содержащей медь и серебро, а брат Уриил отправился поискать место, куда можно будет поместить наказанных, так как мы должны быть готовы к тому, что наши попытки не увенчаются успехом.
Мы полагали, что со сменой игуменьи наша жизнь станет более организованной. На самом деле, нам до сих пор не удается разложить вещи по отдельным складам, поострить стационарные мастерские и организовать систематизированную выдачу пищи для сестер. Нам не хватает времени и рабочих рук, сейчас мы заняты поиском цветных металлов и переноской камней, которых все время не хватает для строительства. Брат Уриил считает, что нам некогда рыть кельи для покаяния виновных и нужно временно установить цепь, хоть где-нибудь. Оказалось, что две последние цепи использованы для охраны ворот. У нас не нашлось взрослых псов, но мы усадили на цепи щенков, чтоб они могли понять тревогу в случае проникновения воров. Новую цепь я сделаю лично, так как блаженный батюшка Кондрат пребывает в размышлениях. Не исключено, что когда он выйдет из задумчивости, он спросит, как продвигается дело с биллоном, поэтому лучше бы, чтоб цепь для покаяния была готова заранее. Брат Аарон рассказал, что благочестивая сестра Иоанна со своею дщерью Валерией выжили в затворе и уже вышли на Божий свет. Когда затвор распечатали, сестра Иоанна не поспешила на выход, а взяла из бочки последний кусок пищи и принялась за еду. Брат Аарон разговаривал с ними через дверь, малышке уже год и ее переход из младенчества в детство произошел в замурованной пещере. Сестра Иоанна рассказала, что пережила испытание без особых страданий. Она пребывала в молитве и ухаживала за младенцем, а малышка играла в темноте с невесть откуда взявшимися в замурованной келье мухами и крысой.
Для мирянина мысли и действия монаха не всегда понятны. Но некоторые братья ведут себя странно даже для моего понимания. Многие пребывают, как будто, в тумане собственных грез. Самый яркий пример, несомненно, наш блаженный батюшка Кондрат, с помыслами о своем биллоновом шкафе. Но если мне, как стоящему ниже в духовной иерархии может быть не дано понять мудрость его требований, то я вполне могу оценивать поступки братьев, равных мне по духовному развитию. Братья Уриил, Тихон и Тит как будто забыли о своих функциях стражи и разбросали экипировку по всей территории монастыря, запретив ее трогать кому-либо. Мы, все же, собрали оружие и отнесли в арсенал. Теперь братья Уриил и Тихон ходят грязные и полуголые, жалуясь на отсутствие воды. «А это разве не вода?» вопрошал я братьев, указывая на озеро, ручей, либо колодец. Братья сокрушенно качали головами и отвечали: «Не та…» Недавно в небе появился гигантский орел, изрядно переполошив монахов. Стража снова была созвана. Были организованы два отряда по два инока. Первый, под руководством брата Уриила и второй, ведомый братом Тихоном. Брат Тит был освобожден отцом Кандратом от воинской повинности. Отряд Уриила частично вооружился, согласно указу игумена, но братья Тихон и Аарон из второго отряда не спешат надевать амуницию.
Однажды я услышал громкие крики паники. Я выяснил, что орел попытался напасть на маленького Кукшу и на его защиту выступил отряд брата Уриила. Братья гонялись за орлом по всем окрестностям монастыря, но когда они были готовы его настигнуть, орел взмывал ввысь и перелетал через реку. Инокам же приходилось бежать в далекий обход, либо спускаться в подземный туннель, соединяющий берега реки. Как я и говорил, отряд состоит из пары бойцов. С братом Уриилом везде следует брат Дормидонт, который в миру имел опыт обращения с боевым молотом и щитом. Они по прежнему экипированы лишь частично, но вполне готовы к бою. Но за ними везде следует брат Тит, который, не числясь в отряде, почему-то считает себя стражником. Он, подобно юродивому, бежит впереди воинов, без брони и оружия. Хорошо, что им так и не удалось настигнуть орла, иначе он мог бы пострадать. Я пытался объяснить брату Титу, что батюшка Кондрат освободил его от несения службы, но он убежал, сославшись на боевую тревогу. Есть и благие вести. Брат Марк припомнил, что выменял когда-то у купцов слиток серебра и если бы мы нашли слиток меди, то сумели бы выплавить два слитка биллона, которых может хватить на шкаф. Этот план был бы невыполним без меди, но у нас все еще сохранилась пара старых кирок и топор, которые мы переплавим, заменив железными. Шахтеры тоже не теряли времени даром и обнаружили жилу галенита, что дает нам надежду, с некоторой вероятностью, пополнить свои запасы серебра. Только бы нам хватило меди и времени.
Брат Иннокентий застал меня в заботах по кухне и сходу ошеломил пренеприятным известием. В поисках места для будущих заключенных (все еще неясно, удастся ли нам выполнить наказ игумена) он спустился в мертвецкую – небольшой зал, где мы готовим покойников к погребению. Он рассудил, что если мертвецы у нас, слава Господу, редкость, они вполне смогут потесниться и дать немного места братьям для их покаяния. Братьям же будет полезно провести время заключения в бдениях над мертвецами. Каково же было его изумление, когда он обнаружил в мертвецкой разбухшую и почерневшую детскую ножку. Расспросив братьев, он узнал страшную новость, которая прошла незамеченной в тяготах последних дней. После нападения орла маленький Кукша так быстро отскочил в сторону, что мало кто мог подумать о том, что мальчик был серьезно ранен. Но позже, в стороне от места трагедии, брат Иадор подобрал ребенка, истекающего кровью, и отнес его в госпиталь. Кукша так и лежал бы в лазарете, тщетно ожидая лекаря, если бы брат Иннокентий не обнаружил его ногу в мертвецкой и не сообщил бы о горе мне. К сожалению, в настоящее время я занят и вынужден отложить осмотр. Не будет ничего дурного, если диагноз поставит менее опытный лекарь, а не я.
Необходимый сплав готов и есть все основания надеяться, что пожелания блаженного отца Кондрата будет в точности выполнено. Осталось изготовить сам шкаф, но батюшка, который обычно сам выполняет работы по металлу, все время занят чем-то другим. Мы озаботились: не отдавал ли батюшка приказов наказать виновных? Пролистав документы, изданные настоятелями за все время нашего пребывания здесь, мы обнаружили странный пергамент, подписанный матушкой Оксинией. Согласно документу выходит, что братья Сергий, Уриил, Кирилл, Ираклий и Борис приговорены к месячному содержанию в темнице, за нарушение правил экспорта. Что ж. Это неожиданная и неприятная новость, но братья готовы смиренно принять наказание, как только мы оборудуем темницу на нужное количество мест и найдем достойных выполнять поручения епархиального суда. Проклятый орел улетел, но между нашей обителью и пещерой сестер появился горный козел, на котором наши стражники решили выплеснуть праведный гнев. Брат Уриил с напарником были посланы на эту миссию, но их снова опередил юродивый брат Тит, убив животное двумя сокрушительными ударами своих кулаков. Брат Иннокентий снова просил меня позаботиться о Кукше. Я приступлю к его лечению как можно скорее, но почему никто не может провести диагностику и не отвлекать меня без необходимости?
Совершенно негаданно к нам прибыли новые послушники. Неужели уже весна? В самом деле – начало второй декады сланца, необходимо запомнить эту дату. Смена настоятеля, хоть и стоила нам недовольства архиерея, но принесла свои плоды. Среди послушников дюжина мужчин и вдвое меньше женщин. Один из них, желая продемонстрировать желание принести обители пользу, убил из арбалета дикую ламу. Так как он сделал это до пострига, не успев принять обеты, его епитимья, которую ему после назначит батюшка, будет не такой строгой. Нас стало так много, что я лишь перечислю имена, которые они получили при постриге: братья Зосима, Архипп, Алексий, Димитрий, Иона, Мирон, Боголеп, Симон, Герасим, Феофан, Капитон и Клемент. И сестры Варвара, Ульяна, Таисия, Инесса, Галина и Дорофея. Наиболее полезными для нас могут стать каменщик Архипп и сведущий во всех работах по металлу кузнец Герасим. Он сразу оказался нам полезен, взявшись за изготовление биллонного шкафа. У Герасима есть и слабая черта – он бывший (уже) муж монахини, получившей имя Дорофея. Поспешный охотник получил имя Иона. Его арбалет отправился на склад. Прибежал запыхавшийся брат Иннокентий, чтоб сообщить мне, что я освобожден матушкой Лукерьей от всех работ (она, имея избыток времени, все еще занимается распределением дел для монахов). Конечно же, исключая лекарские. Он специально отправился к матушке, в заботах о маленьком Кукше. Однако, прошло так много времени с момента ранения, что уже нет никакой необходимости спешить.
Явление сестер, как всегда, не обошлось без нелепостей. Когда двери женских келий были открыты для прибытия новых послушниц, сестра Митродора, воспользовавшись случаем, спокойно вышла с женской территории и направилась в погреб за едой. Не то, чтобы она изнемогала от голода. Ее поступок совершенно не ясен. Она спокойно расположилась в трапезной и даже пыталась завести беседу с недоуменно взирающими на нее братьями. Одна из новоприбывших – сестра Варвара – и вовсе не желает направляться в затвор, к монахиням. Она клялась в благочестии и умоляла оставить ее среди братьев. Не знаю причин, побудивших ее к такому странному поведению, да и не хочу знать. Естественно, отец-игумен твердо отказал ей, запретив даже входить в трапезную. Она осталась стоять на улице, под дождем, но так и не отправилась к монахиням. Что касается сестры Митродоры – она не была столь упрямой и вернулась в свою келью, но отец-настоятель тверд в намерении отправить ее в изгнание, как только мы сможем воплотить наш план с подземельями. К сожалению, для этого не хватает времени, так как туннель изгнанников копается по ту сторону реки и переноска руд и камней занимает слишком много времени. Конечно, мы оставляем часть материалов прямо там, но в итоге остаемся без камня для строительства. С тех пор, как матушка Лукерья освободила меня от работ, я слоняюсь без дела и отдаю все свое внимание молитве. Иногда у меня такое чувство, что я забываю о чем-то важном.
Котенок, который приплелся вслед за послушниками и не успел попасть в клетку, очень понравился блаженному батюшке-игумену. Я пишу об этой странности потому, что это уже не первая кошка, которую он приручает. Впрочем, есть и более важные события. Нашу обитель снова посетили воры! Первого повстречал брат Сергий, а второй попался на глаза самому отцу-настоятелю. В обоих случаях, монахи с ворами были едины в желании больше не встречаться и благоразумно бросились в разные стороны. На защиту отца Кондрата тут же кинулся отряд охраны, но это не имело смысла – от вора и след простыл.
Ужасное событие случилось в нашем монастыре. Кто-то из братьев, под покровом ночи пробрался в госпиталь и вынес кровать, сбросив с нее раненого ребенка. Утором брат Зиновий услышал стоны и обнаружил его, истекающего кровью на каменном полу, голодного и истощенного жаждой. Каюсь, я действительно совсем забыл о его ранах, но разве я сбросил его на землю или я должен был заботиться о его пропитании? Но обвинили во всем, естественно, меня. Да, я был освобожден от всех работ, кроме лечения больных, но у монаха есть и другие заботы. Нужно было мне просто напомнить. Конечно, ребенка накормили и напоили, а я провел все необходимые процедуры для скорейшего выздоровления. Сейчас его жизнь вне опасности.
Сестра Варвара не хочет уходить в кельи к сестрам ни при каких обстоятельствах и практически уморила себя жаждой. Батюшка Кондрат сжалился над ней и позволил выпить воды из нашего резервного колодца, который находится в туннеле, где шахтеры добывают камень. Утолив жажду сестра Варвара осталась сидеть прямо там, снова отказавшись идти в келью. Она не понимает принципов смирения и монашеского послушания и должна быть изгнана, как можно скорее. С ней в изгнание отправится сестра Митродора, покинувшая келью ради утоления греха чревоугодия без благословения батюшки или иеромонахинь. Я так же считаю, что вместе с ними следует изгнать сестру Марфу, которую мне недавно пришлось обследовать, если так можно назвать разговор через запертую дверь. Меня призвали к сестре Марфе потому, что внезапно ей стало дурно без видимых причин. В глазах у нее потемнело и ее стало рвать. Узнав обстоятельства ее жизни, я легко установил причину. Известно, что если дварфы проводят много времени во тьме, их телом могут завладеть те силы, которые и дальше будут отвращать их от Божьего света. Именно поэтому катакомбные монастыри, как и прочая подземная жизнь, названы ересью. Но такое происходит лишь со слабыми духом, что доказала сестра Иоанна и ее дитя. Раз сестра Марфа, имея доступ к солнцу, не смогла избежать дьявольской болезни светобоязни, значит, ее путь навечно связан с тьмой. Храни Господь!
